-Куда, куда прёшь! Не вишь, штоле, вымыто?
-Баб Маня, прости, я...
-Я те дам, прости! Еси ты хучь раз не туды свой майонез отстрелишь, я тебя как кутёнка малого в ентой параше мордой елозить буду, шоб знал у меня!
Баб Маня была старой уборщицей, подмывавшей за съёмочной площадкой всю срамоту, что оставалась после бурных сцен. Работала она давно. Даже Хью Хефнер не знал, откуда она появилась - при покупке она была словно бесплатным приложением к съёмочной студии. И побаивался её за благой мат и матершину, хотя и сам не скупился на крепкое словцо. Но, собственно, именно поэтому и уважал - сразу виделся опыт и сила.
А баб Маня была бывшей актрисой, начавшей свою карьеру чуть ли не в эпоху немого кино. И так как уже ничего другого не умела, а также в силу того, что, буквально, сроднилась со стенами любимой площадки, после "списания в утиль" решила остаться здесь до конца.
Когда она узнала, что порноиндустрия набирает вторые обороты, а также, что съёмочную площадку арендовали для съёмок и не абы кто, а создатель Плейбоя, в ней воскресла мечта вновь щегольнуть своими немощными чреслами перед зрителем. А потому внедрялась во все этапы процесса и нещадно материла всех молодых актёров.
Но и помогала - чайку там налить, выслушать невзгоды и печали, а то и совет дать по эффектной позе.
Режиссёр-постановщик, уйдя в очередной запой, пускал скупую мужскую слезу, закусывая вновь опрокинутый стакан тёплой водки водкой луковицей - тётя муза покинула его и он, окончательно выбившись из сроков и бюджета, не знал, что делать...